Тяжелейший удар в грудь, остановившееся дыхание. Сознания я так и не потерял, однако дыхание отказывалось возвращаться, а боль в груди была такой, что я должен был окочуриться от нее на месте, просто не выдержав. Еще больнее стало, когда я увидел потерянное лицо Дмитрия совершенно близко. Потом меня оторвало от земли, и я оказался в кузове пикапа. Изо рта у меня лила вишневого цвета кровь, я чувствовал ее вкус и слышал, как она хлюпает у меня в легких. «Хана», – созрела четкая мысль. с таким кровотечением и с такими ранами не живут. Ну и куда меня собираются везти? Зачем? Что это изменит? Упрятать труп? Я даже смог ощутить, как машина подо мной рванула с места, а дальше меня насквозь прострелило болью, и свет в глазах померк.

Тяжелейший удар в грудь, остановившееся дыхание. Сознания я так и не потерял, хотя дыхание не желало возвращаться, а боль в груди была таковой, что я должен был окочуриться от нее на месте, попросту не выдержав. Еще больнее стало, когда я увидел растерянное лицо Дмитрия совсем близко. Потом меня оторвало от земли, и я оказался в кузове пикапа. Изо рта у меня лила вишневого цвета кровь, я ощущал ее вкус и слышал, как она хлюпает у меня в легких. «Хана», – созрела четкая мысль. с таким кровотечением и с такими ранами не живут. Ну и куда меня намереваются везти? для чего? Что это изменит? Упрятать труп? Я даже успел почувствовать, как машина подо мной рванула с места, а затем меня насквозь прострелило болью, и свет в глазах померк.