Когда теряешь работу, как бы ни хорохорился перед знакомыми и товарищами, мол, сам бросил, все равно в глубине скверный такой мандраж и тянущая пустота. Многие работают, кто-то в принципе служит, и хотя вечно стонут, что работы много, а денег не много, но никто не торопится на вольные хлеба, с этой автоматизацией рабочих мест все меньше, работать стало престижно, с ума сойти... Юджин вдруг попадает в мир магии и меча. В такой мир еще ни одна душа никогда не попадал! И ни одна душа никогда не сталкивался с таким вызовом...

Самолет сильно покалечился во время вынужденной посадки, он походил сейчас на огромного невиданного зверя. Молодому белобрысому парню с капитанской «шпалой» на голубых петлицах гимнастерки, выглядывавших из-под распахнутого на груди комбинезона, что сидел на земле около самолета, до этого, возможно, не было никакого дела. Он интуитивно глядел на исклеванную пулями пилотскую кабину и говорил себе под нос что-то нечёткое, неспешно, через силу, двигая сухими запекшимися губами. Окажись с ним в этот момент кто-нибудь рядом да прислушайся хорошенько, наверняка счел бы за чокнутого.

Проснулся Михаил от ослепительного солнечного света и щебетания каких-то птиц в кустарнике. Он встал, потянулся до хруста и вышел из пещеры. Ни одной души не было видно, однако вдруг возникло твердое ощущение, что вокруг что-то поменялось, что-то явно было не так. Он не мог увидеть, что, но интуитивно чувствовал перемену... Михаил прошел через хутор, подивившись какой-то убогости деревянных изб – на крышах даже шифера не было. Дорога за хутором была малоезженая, поросшая травой, только две узенькие колеи от тележных колес. Вроде двадцать первый век, а на хуторе время как будто бы застопорилось...

Когда меня в очередной, третий, раз вынимали из пылающего танка, я начал понимать, что с армейской карьерой у меня, похоже, не заладилось. Те, кто начинал эту войну, давно умерли не своей смертью. При этом, наверное, только они помнили, как на этом месте все выглядело до первых боев. А выходить, только те, кто отсутствовал среди живых, могли бы ответить на вопрос, отчего это облезлое, некогда выкрашенное в пошловато-розовенький цвет, двухэтажное сооружение, когда-то называвшееся детским садом, уцелело после всех бомбежек?